Этапы формирования Ансамбля Шахи-Зинда

ИСТОКИ КОМПОЗИЦИИ И ЭТАПЫ ФОРМИРОВАНИЯ АНСАМБЛЯ ШАХИ-ЗИНДА

Архитектурные памятники средневековья, дошедшие до наших дней, многогранны в познании не только зодчества, материальной и духовной культуры той или иной эпохи, но и позволяют воссоздать специфику художественного образа исторических городов.

Архитектурные ансамблевые группы, выстроенные, как правило, не единым строительным этапом, а слагавшиеся исторически, иногда столетиями, позволяют понять истоки тех или иных объемно-планировочных решений, продиктованных отнюдь не абстрагированной фантазией зодчего, но обусловленных жесткими условиями реально существующей среды, функцией здания, идеей и материальной потенцией заказчика. Естественно при этом, что в целом художественный образ монументального сооружения или ансамбля, инженерно-строительные и декоративные приемы подчинялись общим требованиям эпохи, уровню развития техники, науки и искусства.



В этом смысле чрезвычайно интересен генезис одного из уникальных памятников Средней Азии – ансамбля Шахи-Зинда. Тесно когда-то застроенный, ломаный коридор его, перекинутый через оплывший гребень крепостного вала Афрасиаба, как бы вторит узким средневековым улицам феодального города. Впечатление это не случайно. Исследованиями последнего десятилетия установлено, что памятник возник в середине XI в. в черте жилого, плотно застроенного квартала южной окраины Самарканда, отразив в своей композиции исторически сложившуюся планировку этого квартала.

С XIII в., после окончательного перемещения Самарканда с городища Афрасиаб в районы бывшего рабада, ансамбль Шахи-Зинда – загородный некрополь. Хотя формирование памятника и протекало главным образом вне городской черты, на заброшенном с XIII в. городище, в окружении кладбища, ансамбль на всех этапах своего развития был взаимосвязан с городом. Эта связь четко проступает в решении общего плана ансамбля, в различной на разных этапах ориентации зданий и подходов к некрополю, в расстановке высотных акцентов, фиксации планировочных узлов, перекрестков купольными сенями.

Основные, наиболее крупные строительные этапы, сформировавшие неповторимый облик памятника, пришлись на XI–XII и XIV–XV вв. Строительно-ремонтные работы XVI–XIX вв. были незначительны . Ансамбль периода XI–XII вв. почти полностью исчез с поверхности земли еще в XIV–XV вв. Суждение о нем до последних лет было основано на мелких, отрывочных фактах, в значительной степени оставалось гипотетичным. Первоначальной планировочной осью неверно считался «западный коридор», вытянутый от «северной группы» мавзолеев на запад, хотя и отмечались следы строений XI–XII вв. по линии коридора ансамбля север – юг.



В результате исследований 60-х годов было установлено, что еще в XI–XII вв. сложилась основная планировочная ось ансамбля. В последующем (XIV–XV вв.) она лишь развивалась, следуя традиционному направлению, но не менялась принципиально. Основными факторами, обусловившими своеобразие композиции плана еще в XI в., явились исторически сложившаяся топография юга шахристана домонгольского Самарканда (улицы, дороги, городская стена, водные артерии, площади) и естественный рельеф местности.

Возникший в черте города, в застроенном (на первых порах) квартале, ансамбль в своем развитии был строго подчинен издавна существующим здесь магистралям. Ось север – юг в планировочной композиции с самого начала была основной. Она полностью соответствовала месту и положению старой, проходящей здесь с IX–X вв., а может быть и с более древних времен, улицы (дороги). Улица эта, мощенная, как и прочие дороги на Афрасиабе, рваным камнем (чупанатинский сланец), была выявлена археологически под современной отмосткой коридора ансамбля Шахи-Зинда.

С юга ансамбль XI–XII вв. был ограничен крепостным валом внешней стены шахристана города, с севера – руслом ирригационного канала, археологически обнаруженного северо-западнее ансамбля Шахи-Зинда по дороге к мечети Хозрети-Хызр, где в средневековье, до разгрома Самарканда монголами, располагались южные Кешские ворота н главный водный распределитель города «Джуи-Арзиз». В рельефе и сейчас хорошо фиксируется четвертая крепостная стена города, параллельно ей выявлено русло канала (по нему с XIII в. идет дорога, существующая и теперь) и перпендикулярное к ним положение одной из улиц (дороги), вдоль которой в последующем сложился коридор ансамбля Шахи-Зинда. Другие следы планировки юга шахристана уничтожило кладбище, действующее здесь уже несколько столетий, хотя композиция плана ансамбля, некоторые письменные данные, на чем мы остановимся ниже, позволяют расширить представления о топографии округи памятника в XI–XII вв.



У пересечения улицы (дороги) северо-южного направления с городским каналом возникли первые строения ансамбля. По восточной ее стороне в XI в. был возведен комплекс Кусам ибн-Аббаса – идеологическое ядро будущего некрополя, вдоль западной к концу XII в. выстроились все прочие здания, установленные фасадами на восток, к главной «святыне». Сформировалась фронтальная в основном композиция ансамбля, вытянутая с севера на юг от канала до крепостного вала.

Однако уже в XI в. в общей планировке памятника фактически существовала и вторая фронтальная линия по оси восток – запад (15–16 м южнее «западного коридора»). Эта ось определялась перпендикулярным к дороге положением канала, куда были обращены северные фасады двух крайних (с севера) самых крупных сооружений домонгольского ансамбля – комплекса Кусама ибн-Аббаса и медресе Тамгач Богра-хана, отстроенного здесь к 1066 г. К концу XII в. оба направления достигали примерно равного протяжения – 90–95 м по оси север–юг и 80–85 м по оси восток – запад.

Остатки строений XI–XII вв., выявленные археологически, дали представление о типах зданий, слагавших ансамбль на первом этапе его существования, их функциях. Наиболее древняя часть – комплекс Кусам ибн-Аббаса – дошел до нас в сильно перестроенном виде; как главная «святыня», он во все времена и в первую очередь был предметом внимания и строительно-ремонтных забот.

С момента основания, как выяснилось, комплекс имел сложную, единовременно возведенную объемно-планировочную структуру в два этажа, в принципе сохранившуюся по сей день. В эту группу входили: наземные гур-хана, перестроенная позже сверху зиарат-хана и минарет, уцелевший на всю высоту, подземная чилля-хана и полуподземное помещение (мечеть?) с резными деревянными консолями плоского перекрытия, выявленное под большой мечетью XV в. и мион-ханой существующего комплекса. Объемно-планировочное решение комплекса уникально. Средневековые памятники мусульманского востока не дают ему прямых архитектурных аналогов. Замысел зодчего, видимо, был навеян не сложившимся типом культового здания (такого не существовало); состав помещений комплекса и их функции были скорее обусловлены выработанным, как отмечают исламоведы, к XI в. ритуалом поклонения «святым местам».

При создании духовенством специального места поклонения на юге Самарканда, связанного с именем Кусам ибн-Аббаса (погребения его здесь нет, могила фиктивна, как установлено) – одного из первых проповедников ислама в Средней Азии, двоюродного брата пророка Мухаммада, с самого начала были предусмотрены все необходимые помещения для религиозной службы и совершения зиарата (обряд поклонения «святым местам» в исламе). Комплекс Кусама как архитектурный тип мемориального здания дает наиболее ранний пример сочетания двух неотъемлемых основных (гур-ханы, зиарат-ханы) и подсобных помещений в единовременном сооружении, являясь одним из первых звеньев в цепи формирования сложносоставного мавзолея.

Во второй половине XI в. (к 1066 г., согласно вакуфному акту) напротив комплекса Кусама по западной стороне улицы (дороги) возводится медресе от имени первого в Самарканде караханидского правителя Тамгач Богра-хана. Исторически сложившийся перекресток улицы (дороги) и городского канала получил архитектурно-планировочное оформление.

Медресе Тамгач-хана было одним из наиболее значительных по масштабам сооружений ансамбля, равное по внешним измерениям 44X55 м. Остатки двух осевых айванов по восточной и южной стороне свидетельствуют о четырехайванной дворовой композиции. Вскрытая юго-восточная четверть здания, дополненная данными вакуфного акта, говорит о зрелой, развитой структуре плана, в основе которого уже были заложены основные элементы классического, канонизированного медресе Мавераннахра XV–XVII вв.

Здание заключало обязательные для позднесредневековых медресе угловые купольные залы (мечеть, дарс-хану), группу мелких помещений для преподавания адаба, чтения Корана, центральный входной айван с системой боковых перекрестных проходов, на основе которых в последующем развивается характерный для медресе коленчатый проход, худжры вокруг двора, где жили студенты. Главный фасад медресе был обращен на восток и выходил на южную дорогу. Архитектурно-декоративный акцент его был сосредоточен на портале, представленном П-образной рамой, обведенной лентами эпиграфического, растительного и геометрического орнамента. Судя по находкам, боковые крылья членились грех-частной глухой аркатурой и несли типичную для Мавераннахра XI–XII вв. облицовку из спаренных кирпичей и поперечных изразцов – «бантиков».

Топографическая локализация двух первых сооружений на юге города позволяет коснуться и вопроса о функциональном акценте ансамбля Шахи-Зинда на первом этапе его сложения. Слияние высшей мусульманской школы (своеобразного средневекового университета на Востоке), где обучались не только будущие муллы, но и законоведы, дипломаты, теологи, с мавзолеем Кусам ибн-Аббаса, воплощавшим «культ святого», отсутствие других мемориальных строений к 1066 г., судя по описанию округи медресе в вакуфном акте, – показатель того, что на юге Самарканда в середине XI в. сложился религиозно-культовый и одновременно культурный центр города, но еще не некрополь, как позже. Здесь наблюдалась тесная взаимосвязь различных служб, связанных с деятельностью медресе и мавзолея «святого», включавших паломничество, зиарат, организацию религиозных празднеств, жертвоприношений, поминальных обрядов и одновременно обучение студентов религиозным и светским наукам.

К концу XII в. западная сторона улицы (дороги) от канала до крепостного вала, судя по данным раскопок, была полностью застроена.

Южнее медресе Тамгач-хана располагалось здание (условно «А») неизвестного назначения (на высоту 1,5–2 м выявлены три стены толщиной 80 см без облицовки), затем стоял мавзолей («Б»), представленный завалом своеобразного для Средней Азии наружного декора, составленного двухплановым набором шлифованных изразцов (рубеж XI–XII вв.). Около усыпальницы Шади-Мульк-Ака выявлены остатки предположительно портальнокупольного мавзолея («В»). Сохранилось основание восточной стены здания и завал типичной для Мавераннахра второй половины XII в. развитой двухплановой резной неполивной терракоты от облицовки главного портала. Эти остатки позволяют схематично реконструировать основные архитектурно-декоративные членения богато украшенного фасада. Большое число разрозненных находок резной неполивной терракоты XII в., в том числе с частичной голубой поливой, говорит и о других парадно отделанных зданиях в домонгольском ансамбле, местонахождение которых не определено.

С конца XI–XII вв. функциональное значение ансамбля на юге Самарканда несколько изменилось. Явные признаки кладбища, развившегося в это время около гробницы Кусам ибн-Аббаса, остатки двух мавзолеев южнее медресе Тамгач Богра-хана – показатель того, что значение религиозно-культового центра на юге Самарканда возросло, функции его расширились. Ансамбль Шахи-Зинда приобретает значение и мемориального некрополя для привилегированных слоев общества феодальной и духовной знати Самарканда той поры. При этом своего рода культурно-просветительская функция этого сложного комплекса до конца существования города на Афрасиабе продолжает в полной мере сохраняться.

В XII в., во времена Султана Санджара, по сведениям Абу-Тахир-Ходжи (видимо, 30-е годы XII в.), на юге Самарканда, где-то в квартале Кусам ибн-Аббаса, было возведено медресе «Кусамие». Остатки его пока не найдены. Весь комплекс материалов XI–XII вв. показывает, что архитектурно-художественные и инженерно-технические приемы, строительная практика домонгольского Самарканда были глубоко традиционны при одновременно ярко выраженных, прогрессивных тенденциях. Самаркандская школа зодчих XI–XII вв., представленная главным образом остатками архитектуры и декора в ансамбле Шахи-Зинда, не только не уступала лучшим образцам архитектурных творений Бухары, Узгента, Термеза, но скорее была ведущей в общем русле развития зодчества Мавераннахра.

Общий экономический урон, нанесенный монголами стране, разрушение Самарканда в XIII в. привели к естественному постепенному запустению и разрушению ансамбля XI–XII вв. на юге заброшенного городища. Время же окончательного уничтожения памятников домонгольской поры приходится на XIV в., точнее, на эпоху правления Тимура, когда в ансамбле Шахи-Зинда около по-прежнему популярной в народе гробницы Кусам ибн-Аббаса вновь развернулось широкое строительство усыпальниц и старые, пришедшие в упадок здания XI–XII вв. были разобраны на кирпич или застроены новыми сооружениями. Восстановление экономического потенциала города уже во второй половине XIII в. нашло отражение в истории ансамбля. По западной стороне дороги к домонгольскому зданию «А» был пристроен мавзолей «Г». Мавзолей представлен двухкамерным зданием, типологически новым для ансамбля Шахи-Зинда и вообще Мавераннахра той поры, заключающим небольшую гур-хану и почти равный ей по объему открытый входной айван.

К началу XIV в. топографическая ситуация на юге Афрасиаба изменилась. После перемещения в XIII в. Самарканда в шахри-бирун кладбище охватило всю территорию вокруг ансамбля XI–XII вв., уничтожило следы бывших кварталов, старых дорог и улиц. В XIV в. на юге городища сохраняется лишь основная, жизненно необходимая и наиболее удобная для связи с городом западная дорога, идущая по высохшему руслу городского канала от северной части некрополя к бывшим Кешским (Южным, Железным) воротам.

На скрещении этой западной дороги с ансамблем в первой половине XIV в. возникает новый планировочный узел. В основных композиционных чертах была сформирована «северная группа», существующая и теперь. На пересечении южной домонгольской оси с западной дорогой, возводится мавзолей Ходжа Ахмада (40-е годы XIV в) замыкая ансамбль с севера. Он установлен поперек южной дороги. По восточной стороне, замыкая западную ось, устанавливается мавзолей 1360/61 г.

Пересечение старых осей домонгольского ансамбля у минарета XI в. и медресе уже в середине XIV в. (а не в начале XV в., как считалось) оформляется проходной, четырехарочной купольной сенью (верхний чартак), связавшей в единый планировочный узел ансамбль XI–XII вв., расположенный с юга, комплекс Кусам ибн-Аббаса, лежащий с востока, и «северную группу» мавзолеев XIV в. В общей композиции памятника, построенной для XI–XII вв. на принципе фронтальности и пересечении двух осей, появилась новая, совершенно самостоятельная тема – небольшой, замкнутый с трех сторон дворик с равновеликими объемами зданий, ориентированный открытой стороной на западную, связанную с городом, дорожку.

Одновременно «дворик» органически был связан арочной сенью со всей старой частью некрополя, расположенной южнее. Большая часть памятников XI–XII вв., в том числе медресе Тамгач Богра-хана, к XIV в. утратившее свои функции и превращенное в ханака для проживания паломников, продолжала еще существовать в это время.

Второй, наиболее интенсивный строительный этап XIV в. относится ко времени правления Тимура (1370–1405 гг.). Происходит решительная реконструкция старого некрополя, окончательное уничтожение руин XI–XII вв. Масштабы строительства последней четверти XIV в., смелость в реорганизации еще сохранившегося к этому времени в какой-то степени домонгольского ансамбля, возведение на его месте новых зданий были под стать размаху деятельности по перепланировке самого Самарканда на рубеже XIV–XV вв., где сносились целые кварталы, прокладывались новые улицы, возводились ансамбли.

Наибольшее число роскошно убранных мемориальных зданий, существующих и по сей день, было построено в некрополе именно в эту пору. Появилась целая серия новых по стилю, близких по композиции однокамерных усыпальниц. Типологически они составляли одно целое – уравновешенную гармонию архитектурных масс и цветовых сочетаний, хотя каждое из зданий было неповторимо и являло дальнейшее совершенство декора, основных ведущих конструкций. Окончательно сменился и функциональный акцент памятника. К XIV в., при Тимуре, это только загородный некрополь царской фамилии и высшей феодальной знати у почитаемой мусульманской святынь.

На территории ансамбля археологически выявлены остатки 12 новых мавзолеев XIV–XV вв., в принципе не отличающихся от существующих однокамерных гробниц. Они заполнили определенные лакуны в уже известной схеме развития одиночного мавзолея Мавераннахра, дали четкое и более целостное представление обо всех этапах формирования ансамбля Шахи-Зинда в период расцвета и окончательного его сложения в XIV–XV вв.

В 60–70-е годы XIV в. часть сооружений XI–XII вв., видимо, еще существовала. Именно поэтому первые здания 60–70-х годов (три вскрытых мавзолея по западной стороне коридора и мавзолей Шади-Мульк-Ака) пристраиваются к зданию XIII в. (мавзолею «Г») значительно южнее медресе Тамгач-хана и в стороне от комплекса Кусама ибн-Аббаса. В 70–80-е годы XIV в. интенсивная реорганизация охватила участок бывшего крепостного вала, где на коротком отрезке по обеим сторонам дороги выстраиваются мавзолеи Туглу-Текин, Амир-Заде и вскрытые мавзолеи IV, V, образующие узкий коридор.

Лишь в 80–90-е годы XIV в. окончательно уничтожаются руины XI–XII вв. (здание «А» и медресе Тамгач-хана). На их месте возводятся мавзолеи Усто-Али-Несефи, «Безымянный-2», Эмира Бурундука, на рубеже XVI–XV вв. – комплекс Туман-ака. Площадь южнее комплекса Кусам ибн-Аббаса в общей композиции памятника оставалась неприкосновенной на всех этапах его сложения. Раскопками не обнаружено следов монументальных строений по восточной, пустующей и сейчас, стороне коридора между комплексом Кусама и мавзолеями XIV–XV в., сгруппированными у крепостного вала. Возможно, это и есть площадь Малики-хатун, упомянутая в вакуфе от 1066 г., на медресе Тамгач-хана, куда выходила одна из его сторон.

Крайнее северное здание восточной стороны – раскопанный мавзолей V (конец XIV в.) – выстроено на внутреннем оплыве крепостной стены городища с отступом от линии коридора – дорожки на 6–7 м. Положение его как бы фиксирует поворот от узкого коридора у крепостного вала к площади южнее комплекса Кусам ибн-Аббаса.

В первое десятилетие XV в. архитектурно оформляется западная ось некрополя («западный коридор»), ведущая к Кешским воротам. «Западный коридор» явился как бы промежуточным звеном в цепи формирования памятника, между сложением его при Тимуре в пределах городища и строительством «нижней группы» по внешнему склону крепостной стены при Улугбеке в 30-е годы XV в.

Раскопки показали, что в состав его входили однокамерные портально-купольные мавзолеи (вскрыты остатки пяти), типологически и по размерам схожие с усыпальницами XIV – начала XV в. основной и южной осью ансамбля. Композиция плана «западного коридора» также вторила традиционной планировке памятника. Двусторонняя фронтальная застройка создавала узкий (около 3 м) коридор на стыке с северной группой мавзолеев. Со стороны, обращенной к городу, к бывшим Кешским воротам «западный коридор» расширялся с 3 до 6 м путем отступа двух крайних мавзолеев от основной линии фасадов, образуя у выхода открытую площадку. Никаких признаков оформленного со стороны города входа в «западный коридор» (остатков портала, входного чартака) не обнаружено. При всем том, что с XIII в. это был единственный подход к некрополю, парадного оформления он не имел.

Последний, заключительный этап в формировании ансамбля Шахи-Зинда приходится на эпоху Улугбека. Этот этап принес ансамблю Шахи-Зинда новые архитектурно-планировочные преобразования, вызванные активным строительством и благоустройством в самом городе. Основные архитектурно-планировочные работы 20–30-х годов XV в. охватили южный склон городища, отдельные строения появились в «средней группе», реконструируется очередной раз основная святыня некрополя – комплекс Кусама ибн-Аббаса. Постройки времени Улугбека не вторят однокамерным гробницам XIV в.; строительная деятельность этого периода выразила себя в совершенно новых архитектурных типах, оригинальных планировочных решениях, смелых композициях. Для ансамбля Шахи-Зинда это самостоятельная, свежая струя архитектурных и планировочных идей.

Уже к 30-м годам XV в. «западный коридор» как единственный для XIV – начала XV в. путь, связующий некрополь с городом, утратил свое значение. Основным стал южный подход к ансамблю. Генеральная планировка города еще при Тимуре, строительство обсерватории при Улугбеке, благоустройство дороги к ней у южного подножия городища вызвали необходимость архитектурного оформления южного входа. Главный входной портал с комплексом единовременно возведенных строений (зимняя мечеть, дарваза-хана или чартак и др.) с 30-х годов XV в. фиксирует начало зиарата с юга. Крутой склон городища в XV в. оформляется широкими террасами со ступенями и подпорными стенами. На нижней террасе по западной стороне возводится двухкамерный мавзолей Казы-Заде Руми с порталом, обращенным к дороге на юг.

В черте «средней группы» возводятся типологически новые для ансамбля строения: башенный мавзолей «Восьмигранник», оригинальный вытянутый силуэт которого органически вписался в группу портально-купольных объемов, а также крестовидный в плане склеп у мавзолея «Безымянный-2» – первый и единственный для ансамбля склеп развитого типа с декором внутри.

С распадом тимуридского государства во второй половине XV в., образованием в XVI в. новой правящей династии Шейбанидов из кочевых узбеков, объединившей под своим главенством Мавераннахр и на короткий период часть Хорасана, Самарканд перестает быть столицей, хотя и сохраняет положение важного в политическом и культурном отношении города. Основное строительство в XVI–XVII вв. сосредоточивается в Бухаре. Фамильный тимуридский некрополь Шахи-Зинда заброшен. В ансамбле больше не строят парадных гробниц. Шейбаниды не хоронят здесь представителей своей династии. Идет постепенное разрушение мавзолеев XIV–XV вв.

Археологически зафиксировано, что разрушение «западного коридора», мавзолея «Г» (XIII в.), мавзолеев I, II, III, IV, V (XIV в.), обрушение купола и стен в «Безымянном-2» и мавзолее Ходжа Ахмада начинается уже в XVI в. К началу XVII в. большая часть перечисленных мавзолеев лежит в руинах. На их остатках в первой половине XVII в. ставят новые погребальные постройки, ничем не напоминающие великолепие архитектуры предшествующей поры. Замечательные строительные традиции XI–XII вв. и тимуридского мемориального зодчества в них полностью утрачены. Небольшие мавзолеи, полуназемные сагана конца XVI– первой половины XVII в. (нами раскопаны основания шести мавзолеев, трех сагана) простых конструкций, архитектурных форм, без декора, с тонкими (60–70 см) прямыми стенками без фундаментов, из сборного, в ряде случаев сырцового кирпича. Концентрируются они на запустевших участках западной стороны «средней группы», но подчиняются еще фронтальной линии сохранившихся гробниц XIV–XV вв. Чтение эпитафий на мраморных намогильных плитах показало, что принадлежали они средней социальной прослойке горожан.

Потеря интереса к некрополю в XVI–XVII вв. была не единственной причиной утраты тимуридских традиций в сооружении мавзолеев. Сказались, видимо, и общие явления, отражавшие закономерности развития мемориального зодчества Средней Азии вообще. В XVI–XVII вв. постепенно на смену пышным гробницам предшествующих эпох (X–XV вв.) приходят погребальные строения. Основным видом монументальной фамильной гробницы становится дахма, облицованная мрамором, со склепом внутри.

В конце XVIII в.– начале XIX в. улугбековские террасы по южному склону городища были заменены одномаршевой лестницей. На гребне крепостного вала в это же время возвели вторую проходную сень (чартак).

В первой половине XIX в. ряд небольших, заурядных по архитектурным качествам строений появился в «нижней группе». Северо-восточнее «входной группы» в 1812–1813 гг. возведено небольшое медресе, напротив него – летняя айванная мечеть с плоской кровлей на колоннах. Этим была завершена строительная деятельность в ансамбле Шахи-Зинда.

Уникальный памятник средневековой архитектуры, ансамбль Шахи-Зинда, слагавшийся на протяжении нескольких столетий, главным образом в периоды наивысшего подъема Самарканда, в XI–XII и XIV–XV вв., синтезировал в своем художественном образе искусство зодчих и мастеров керамистов различных эпох. Первоначальная планировочная идея, возникшая под влиянием естественного рельефа местности и историко-топографической среды, явилась основой композиции некрополя на всех последующих стадиях его сложения. Различные композиционные группы, возникавшие в разные периоды на отдельных участках пересеченного сложного рельефа, включающие замкнутый северный дворик, систему двух пересекающихся коридоров, небольшие площадки, осевую перспективную застройку, наконец панорамное решение «нижней группы», раскинутой на внешнем склоне городища, талантом и изобретательностью средневековых зодчих оказались органически слитыми в единый, полный гармонии форм и красок ансамбль.